Началось все с детской арт-терапевтической группы. Длилась эта группа 9 месяцев, так что можно было видеть достаточно устойчивые изменения в поведении детей. Дети были разные — от 6 до 10 лет, объединяло их, пожалуй, одно — они практически ничего не умели делать руками. Они привыкли играть тем, что купили родители, пусть это даже будут замечательные игрушки, конструкторы или компьютерные игры.
Рисовать — немножко умели, лепить — гораздо хуже, а уж вырезать, вышивать, шить, клеить — практически нет.
И еще они все были очень занятыми детьми — детские сады и школы со всяческими уклонами, английский, танцы…
Это все совсем неплохо, я вовсе не противник раннего развития детей.
Но факт остается фактом — эти очень симпатичные дети мало что умели делать руками и очень плохо умели придумывать для себя игры.
Был еще один очень важный момент — они все, даже самые маленькие, привыкли к тому, что их работа обязательно должна быть оценена — не в смысле того, что нужно заметить сделанное и похвалить за него — а в смысле обязательной оценки, по любой системе баллов и обязательного сравнения с тем, что сделали другие.
Оценки и сравнения себя с другими были настолько привычны в школе, детском саду и семье, что дети не осознавали, что живут в состоянии постоянной, достаточно высокой тревоги — какая сегодня будет оценка.
И занятия для них были ценны не самим процессом узнавания и создания чего-то нового, а тем, чтобы получить в конце высокую оценку.
Именно отсутствие оценок и постоянного сравнения с тем, что сделали другие и стало на этой группе основным терапевтическим моментом. Они достаточно долго и со все возрастающей радостью привыкали к тому, что оценок — не будет. Что не будет никаких комментариев по поводу того, что они что-то сделали неправильно. Нет правильных и неправильных способов выражать себя при помощи рисунков, лепки, изготовления кукол или любых других предметов.
Что это дает? Во-первых, такой подход к работе дает возможность значительно снизить напряжение, тревоги и сомнения в собственных силах. Дети с каждым занятием становились все более спокойными и уверенными.
Во-вторых, постепенно формируется необходимость и умение самому оценивать сделанное — видеть то, что получилось хуже, осознавать, где не хватило какого-то умения — ровно раскрашивать или подбирать цвета, где не хватило аккуратности, а где сама идея, которая казалось такой замечательной — например, сделать летающий воздушный шар, оказалась невыполнимой с помощью имеющихся материалов. Это было очень здорово наблюдать — как дети постепенно научились переделывать то, что не понравилось им самим, а не кому-то другому, учились выбирать подходящие материалы или планировать порядок действий для того, чтобы, например, не пришлось разбирать уже сделанную машину, если забыл посадить в нее шофера.
В-третьих, так как атмосфера в группе практически перестала быть конкурентной — трудно конкурировать друг с другом, если все делают разное, оценок нет, и все стали гораздо более спокойными — стало возможным попросить помощи у других участников группы, предложить помощь самому — подержать, например, птицу, которой нужно приклеить крылья, а рук просто не хватает.
На этом этапе развития группы стали очень успешно выполняться коллективные проекты. Сначала дети рисовали общие рисунки и коллажи — там была и Африка, и сказочные города, и волшебная страна, где была масса персонажей, замков, волшебных деревьев, причем сюжеты своих работ дети стали уже придумывать сами, им нужно было просто предложить какие-то варианты, и дальше — остановиться они уже не могли. Потом — всей группой они сделали большую скульптуру короля из картонных коробок — и споров о том, кто склеивает коробки, кто раскрашивает и обклеивает «драгоценными» камнями корону, а кто раскрашивает пряжки на туфлях уже не было, был единый процесс, где все со всеми вполне успешно и мирно договаривались.
Завершающим и самым сложным этапом работы этой группы стала работа с куклами и создание с помощью этих кукол маленьких спектаклей. Эта работа была сложной, потому что в ней сочеталась и индивидуальная работа — создать собственную куклу — это очень личный и серьезный процесс. Но на этом работа не заканчивалась — куклу нужно было «включить» в спектакль, она должна была начать взаимодействовать с другими куклами, найти свое место в общем спектакле. Суть этой работы была в том, чтобы научиться одновременно проявлять себя и взаимодействовать с другими.
Кукол на группе делали разных — бумажных, из папье-маше, из пластика, шили из ткани, делали из проволоки и бусин. Там были принцессы, феи, драконы, каратисты, вполне современные красавицы, бабушки в очках, волшебники. И вот когда куклы уже были сделаны — нужно было придумать историю, в которой они все могут принять участие. И к этой истории уже все вместе рисовали декорации, клеили дома и замки, доделывали необходимых по сюжету собак, кошек и лошадей. Сам спектакль был очень коротким — на то, чтобы сыграть длинную историю просто не хватало времени, но эмоций после этого спектакля было множество.
Эта группа достигла сразу не скольких очень важных целей — дети многому научились, причем не только делать разные вещи своими руками, но и придумывать игры для себя и других участников группы. У них явно повысилась уверенность в собственных силах и возможностях и так как процесс был групповой — они приобрели очень полезные коммуникационные навыки — научились участвовать вместе в одном творческом процессе, договариваться о своей роли в этом процессе, о том, каких результатов и каким образом они вместе достигнут. Была и очень важная для арт-терапии глубинная работа — особенно, когда они работали над созданием собственных кукол. Куклы могут рассказать очень много о своем создателе, причем и самому автору, и окружающим. Арт-терапия позволяет это делать достаточно глубоко и без слов — любая работа в арт-терапевтическом подходе вызывает очень сильные и глубокие чувства, позволяет очень многое понять про себя. Выразить себя в создании куклы гораздо легче, чем рассказать о себе словами.
Опыт ведения этой арт-терапевтической детской группы имел свое продолжение. Мне очень нравилась эта работа, особенно, когда дети начали работать с куклами. И так как процесс индивидуального консультирования клиентов продолжался, я рассказывала иногда клиентам о том, как и каких кукол делают дети. На тот момент у меня не было клиентов, с которыми бы я работала в арт-подходе. И вот в один из дней, клиентка, с которой я работала на тот момент довольно долго, и с которой на тот момент был достаточно сложный момент в процессе терапии, придя на консультацию спросила, что ей нужно взять с собой в следующий раз на консультацию, чтобы сделать куклу. Речь на тот момент в терапии шла о неудачных отношениях с молодым человеком и процесс терапии явно «буксовал» — клиентка обвиняла себя в том, что у нее ничего не получается и убеждала сама себя, что никогда ничего не получится. От меня же, по ее мнению, требовалось разубеждать ее в этом, а ей нужно было бы мне в этом процессе противоречить. Я рассказала ей о том, что ей может понадобится, но была совсем не уверена в том, что она что-нибудь станет делать. Я ошиблась — следующая консультация стала переломной и процессе терапии. Первую куклу она начала делать именно на следующей консультации. И работа, которая была на тот момент достаточно поверхностной, перешла на совершенно другой — глубокий, символический уровень. Кроме того, это был очень важный момент — клиентка взяла на себя ответственность за то, чтобы что-то в ее жизни изменилось. Ей стало интересно с самой собой, захотелось понять какая она.
Первой куклой стал мужчина — очень женственный, робкий, красивый. Второй куклой, которая появилась на свет очень скоро — женщина — яркая, гордая, высокомерная. Мы долгое время работали с обеими этими куклами — как с частями одной, цельной личности. Это была удивительно эмоциональная, глубокая, на уровне архетипов работа. В которой эта клиентка обретала собственную целостность и силу. Этот метод работы оказался для нее практически идеальным — одновременно очень мягким и глубоким, позволил ей соприкоснуться с теми сторонами своей личности, которые долгое время были от нее скрыты. Ей удалось уйти от претензий к другим людям и острой нелюбви к себе в творческий процесс, в котором она оказалась себе очень интересна. Кроме того, после окончания терапии, эта клиентка продолжила делать совершенно замечательных кукол, у нее появилось новое, любимое увлечение.
Этот опыт стал очень важным и интересным и для меня — длительной индивидуальной работой в таком подходе я до этого не занималась. Был опыт работы со страхами и горем при помощи рисунков, но в той работе арт-терапевтические методы носили скорее вспомогательный характер, а в этой — стали ведущей линией терапевтического процесса.
Арт-терапия позволяет развиваться и клиентам, и терапевтам, потому что глубина работы, сложные ассоциативные связи, соприкосновение с творческим процессом и различными пластами искусства делают и процесс терапии, и жизни его участников — клиентов и терапевтов — полнее и интереснее. С помощью арт-терапии можно достигать изменений в разных областях жизни — и в самопознании, и в развитии отношений с другими людьми, и в профессии. Процесс жизни становится гораздо более многомерным и взаимопроникающим.